Резко осознала ночером, что с вокалом в настоящий момент происходит ровно то же, что когда-то с литературным творчеством. Когда вокруг любимого, важного, ценимого дела накручивается столько говна, боли, переживаний и страхов, оно не то что перестает быть источником удовольствия - оно само становится источником боли и страха, которого пытаешься избегать, встречу с которым оттягиваешь любыми отговорками. Похоже, на вокал наросли абсолютно аналогичные "литературным" блоки. Нет, там, конечно, изначально тоже хватало, но сейчас это уже вошло в терминальную стадию. Раньше "черт, заболела, я же пропущу занятие, ужас-ужас-ужас, я же отстану", сейчас "уф, слава богу, можно расслабиться и не сжиматься в страхе".
Притом в обоих случаях оно не перестало быть важным. Просто отмерла возможность что-то делать в этом направлении. Отмерла еще часть личности, внутреннего мира. Очень большая часть.
Да елки, труп я уже, труп. Творческий, моральный, только что пока не физический, ну чего тебе еще от меня надо? Уже даже из-за волос почти не переживаю - трупу похуй, есть ли у него шевелюра. Обкорябал все, что торчит, перед зеркалом, чтоб не раздражало напоминанием. Сойдет. Парики носить не могу, мешают (а раньше, когда обстригся наголо, мог; видимо, когда реально стал пиздец, оно тоже начало отталкиваться как лишнее напоминание). Буду, блядь, в платочек заматываться, прихлопнув шляпкой сверху, как голливудская звезда в старых фильмах. В тюрбан, как спиритствующие дамы двадцатых годов, бугага. Или в ренессансный беретик, из отдельных экземпляров которого вполне можно было выкроить юбку; судя по аналогичного силуэта шапкам, это мне к лицу.
Только это не перестанет быть пиздец, и я об этом не забуду, вот в чем штука.
Но я труп. А трупу похуй. Осталось дождаться гармонично-гнилостного слияния духовного и телесного.